Прочитав эту статью,Вам станет многое понятно и по соляриям в том числе. Миллиардные убытки глобальной экономике нанес не вулкан, а европейские бюрократы
Воздушное движение над Европой парализовано. Более 18 тысяч рейсов были отменены в пятницу, около 17 тысяч — в субботу. Пострадали десятки миллионов пассажиров. Убытки составят миллиарды. Европейские лидеры и президент США не осмелились прилететь на похороны президента Польши.
Все дежурные моралисты вспоминают о ничтожестве человека перед величием природы и о бренности бытия.
Между тем есть некоторые основания полагать, что мы имеем дело не столько с величием природы, сколько с идиотизмом бюрократии.
Например, президент Медведев спокойно на похороны Качиньского прилетел. Между тем российская ФСО — служба весьма суровая, она не выпустила бы в воздух президента, будь хоть малейшая опасность. В Швеции спокойно сел частный самолет из США. «Люфтганза», KLM, British Airways (последние — с президентом на борту) подняли самолеты в пробные полеты, и ничего — не грохнулись.
Но самое важное не это. За всю прошлую неделю в воздух не поднялся ни один (!) исследовательский самолет. За всю прошлую неделю на территории Германии не взлетел ни один (!) зонд с целью определения концентрации вулканической пыли в воздухе. Решение о запрете полетов было принято бюрократами из DFS на основании рекомендаций бюрократов из Немецкой метеорологической службы, а те, в свою очередь, опирались на компьютерную модель, рассчитанную лондонским Vulcanic Ash Advisory.
Месяц назад Эйяфьятлайокудль уже извергался, и поскольку то извержение как-то прошло мимо внимания бюрократов, они полеты не запрещали, и ничего — никто не разбился и даже не поцарапался.
Я сейчас не собираюсь обсуждать технические детали: насколько высока концентрация вулканического пепла над Европой и насколько это опасно для полетов.
Я просто хочу подчеркнуть, что этих технических деталей сейчас не знает никто. Когда мы читаем в новостях о подобного рода решениях, мы инстинктивно предполагаем, что они приняты некоей группой ответственных лиц на основании громадного массива фактических данных и долгих лет профессионального труда.
Но решение, как выясняется, принято без каких-либо данных. Оно принято согласно бюрократической логике. Разрешить полеты означает: а) принять на себя ответственность, если что-то случится; б) упустить шанс прославиться, если не случится ничего. А вот запрет полетов гарантирует оглушительное внимание к проблеме и миллиардные дотации на ее изучение в будущем.
Иными словами, мы видим, что бюрократическая организация заведомо в проигрыше, если разрешит полеты, и заведомо в выигрыше, если она их запретит.
Когда оказалось, что бюрократы хватили через край, министры транспорта ЕС через пять (!) дней после запрета полетов собрались на совещание, и треть Европы открыли — это при том, что вулкан как раз начал извергаться вчетверо сильней.
И это вовсе не единичная история. В последнее время человечество все чаще становится заложником решений, которые ему навязывают профессиональные или бюрократические сообщества. Обычно они при этом ссылаются на «профессиональные знания», которые недоступны непосвященным. Однако на деле происходит наоборот. Именно статус профессионала позволяет той или иной группе интересов извлекать из непосвященных дополнительный доход в виде денег или престижа.
Компьютерщики с важным видом пугали нас «проблемой 2000», заставив потратить миллиарды долларов на обновление компьютерного парка. У тех, кто ничего не обновил, не случилось ни малейшей беды.
Всемирная организация здравоохранения пугала нас гриппом, то птичьим, то свиным, то козьим, и самое мягкое, что тут можно предположить, — что ВОЗ скорее была озабочена возрастанием своего статуса и увеличением финансирования, чем продвижением интересов тех или иных фармакологических компаний.
Самая могущественная прослойка международной бюрократии — группа борцов против потепления климата — вот уже второе десятилетие пытается получить контроль над всей мировой экономикой, пугая нас цифрами роста концентрации СО2 в атмосфере.
Эти ребята называют себя профессиональными климатологами и учеными, но скромно умалчивают, что весь СО2, который мы выбрасываем в атмосферу, сжигая полезные ископаемые, в свое время попал в эти самые ископаемые из атмосферы же; и что в кембрии и девоне концентрация СО2 в воздухе была в 7—12 раз выше, чем сейчас, и ничего, Земля не сварилась, — в сущности, жизнь генетически приспособлена для куда более высоких концентраций СО2 в воздухе, чем сейчас.
Я бы хотела сейчас напомнить эпизод, с которого все это началось. В начале 1980-х годов два очень хорошо умеющих обращаться с прессой американских ученых, Карл Саган и Пол Эрлих, сделали сенсационное заявление о неизбежности «ядерной зимы». Саган и Эрлих заявили, что даже ограниченный обмен ядерными ударами мощностью в 5 тыс. мегатонн вызовет падение температуры на 35 градусов, и все в мире замерзнет. Вопрос: «Из-за чего?» «Все сгорит, и пепел затмит солнце», — ответили Саган и Эрлих.
Очевидно, что подобного качественного ответа мало. Наука — это количественный ответ: когда, где, как и сколько сгорит, и при какой ситуации ядерная зима будет, а при какой нет. В случае же качественной модели с таким же успехом можно предположить, что при пожарах, вызванных ядерными взрывами, в воздух выделится много СО2, и мы сваримся в «ядерном лете».
Количественно же все это вызывало большое сомнение: в конце концов в 1815 году мощность извержения вулкана Тамборо была эквивалентна 60 тысячам Хиросим, и температура в мире действительно упала, но — на один градус.
Но в том-то и дело, что Саган и Эрлих не торопились с собственно научными публикациями. Это было время разрядки, ядерная война была непопулярна, Саган и Эрлих доказывали вещь, приятную общественному уху. Саган появился в сверхпопулярном шоу Джонни Карсона 40 раз, Эрлих — 25, поэтому когда в журнале Science спустя много месяцев появилась их статья, вызвавшая недоуменные пожимания плеч у специалистов, общественное мнение уже твердо было убеждено: будет ядерная зима. Вона, ученые говорят!
Нетрудно заметить, что ситуация с «вулканическим пеплом» очень напоминает ситуацию с «ядерной зимой». Нет сомнения, что вулканический пепел может быть опасен для самолетов; но проблема в том, что для этого надо знать, сколько этого пепла и где он. Полеты запретили, не зная ни первого, ни второго: это было решение замечательное с бюрократической точки зрения, но сомнительное с экономической и научной.
Нетрудно предсказать, что по мере диверсификации технологий и роста бюрократических организаций ситуации наподобие «ядерной зимы» или «вулканического пепла» будут встречаться все чаще и чаще. Если религия — это опиум для народа, то наука — это опиум для бюрократии.
